|
|
Драгоценный обесцененный малыш. Повесть о
забытом прорыве советской авиации – от
состарившегося автора |
|
|
Слева – одно из зданий МПКБ "Восход" на улице
Ткацкая (вид с перекрёстка с улицей Ибрагимова), где происходили описываемые
события[1]. Справа – герой
тех событий и автор этих строк. |
||
Часть 24, 1-е издание,
иллюстрированное (v1)
|
Продолжение: платы – в микросхемку! \ бог-конструктор и
бес \ режимность \ казус диссертации
\ жажда
мести \ Мне ещё на этапе аналогово
варианта пришла в голову мысль использовать способности участка напыления
микросхем, который был в КБ. При наличии низкого
датчика обратной связи совсем ни к чему над ним мостить "этажерку" из электронных плат.
Можно рядом или над ним на редуктор поставить "табуретку"[2] с микросхемой, в которую
напылить всю требуемую электронику. И прибор сразу может стать короче
на треть, и легче! Вопрос, наверное, точно
был не для первой партии приборов, с которыми надо было взлететь, как можно
скорее. Но ведь, чтобы что-то быстрее внедрить завтра, эти изменения надо
готовить сегодня, заранее. Если продолжить мои
желания дальше, то и Блок преобразования сигналов (БПС) – тоже можно было запылить
в несколько микросхем, если не в одну! А, если их поставить на одну "табуретку" с микросхемой прибора в
том же приборе, то можно обойтись без БПС и кабелей к нему. Идея, на которую мог пойти
любой из наших электронщиков, знавших об участке напыления в КБ. Его ведь
создавали надолго! Эта идея должна была вести к отмене электроники на
технологии навесного монтажа, к отказу от электронных плат с навесными
отдельными элементами (резисторами, конденсаторами, транзисторами …). На платах и так почти
исчезли отдельные транзисторы, густо применялись электронные микросхемы,
микросборки. До каких пор их можно укрупнить, уменьшая тиражность (что ведёт
к удорожанию)? Исполнение надо из искусства переводить на автоматическое
производство. А в целом РадиоПром к этому не готов. Весь Аэрофлот под микрочипный ССВЭ-2 переделывать ни к чему. В зоне риска – только самолёты,
летающие за границу. А много таких же летает и будут спокойно летать
только внутри СССР и СЭВ. Печатные платы легче модернизировать.
Но с отказом от них надо сокращать целую отрасль! Конечно, электронщики
сначала захотят испытать работу электросхемы, чтобы избежать исправлений в
напыляемой. Для этого я им должен-таки сделать электронные платы и прибор с
ними. А после испытаний для скорости этот вариант могут и
запустить летать. А там – не до твоих мудрёностей!
Денег лишних не
бывает. Хотя, со временем печатные
платы начнут и набирать, и паять – роботы. Но они же начнут
творить целиком и большие интегральные схемы. Но - не сегодня, и не в
нашем КБ сегодня. С другой стороны, - напылённая схема
работает иначе за счёт малых расстояний и габаритов элементов. В моём
проекте найдутся ведь и деньги на макетирование. И я спокойно заявился с
синькой электросхемы к начальнику участка напыления. И получил спокойный отказ. В его плане таких заданий
нет, а прибор скандальный. Он не допустит, чтобы его участок лихорадило.
Такой заказ он не примет. Ну и не на тебе свет клином сошёлся.
Хотя прижмёт, и тебе прикажут сделать. Участок ведь и создан для опытных
образцов. Много же есть на свете
желающих жить спокойно и сытно. А прогресс с такими не
творят. Кого упрекнёшь в таком
желании? Когда-то всем обещана такая спокойная и сытная жизнь. Кто-то
достигнет её раньше, кто-то – позже. Вот они – пораньше хотят. А мне и попозже можно. Можно такое задание дать министерству радиоэлектронной
промышленности. Но это Главный конструктор КБ должен просить свой Главк,
Главк должен просить Министра АвиаПрома, а тот – министра РадиоПрома, а
тот – вниз до исполнителей … Сколько лет эта беседа
будет идти? Нам и нужно-то всего 100-200 микросхем. А не сходить ли сразу к "нижним", как за светоклиньями на
стекольный завод? Такое подходящее
предприятие РадиоПрома стояло в соседнем квартале, а там моя соседка по
квартире работала в ОТК. Объяснять ей мою задумку
совсем было ни к чему. Я попросил только назвать самых умных в делах
создания и напыления микросхем. И дать их телефоны. Я сам к ним приду. И я их получил, т.к. она
знала, что я по диплому - конструктор авиаприборов, а не разведчик. И знала, что я работаю в КБ на соседней
улице с её конторой. Хотя для исполнения обязательств по секретности – этого мало. И я явился к ним на
предприятие, но не стал проситься к директору, что уже – большое нарушение
правил. А для этого я должен прийти с письмом от моего
директора. Вызвал по телефону конструктора микросхем и творца их напыления,
что тоже было нарушением правил. Вышли в переговорную комнату. Представился
я, спросил о возможности создания такой микросхемы. Показал электросхему,
получил подтверждение возможности, получил фамилии и имена с телефонами тех,
кто должен согласовывать заказ. Я, конечно, должен был хотя
бы в следующий раз прийти к ним официально. Но будь уж я – не я, если бы не спросил
о возможности пару макетных образцов сделать чуть-чуть не правилам, быстрее … Я же знал, что официально
заказ будет согласовываться и делаться несколько лет. А прибор самолёту нужен
сейчас, вчера. И чудо вновь мне улыбнулось.
В стране многие умели всё делать быстрее, чем
начальники ставить подписи. Следующим этапом я хотел согласовать
аналогичное изготовление БИСов[3] вместо плат
БПС (блока преобразования сигналов) моей системы ССВЭ-2, в которую входил
ПЗВЭ-2, о котором я только что договорился. Это помогло бы вообще сократить
блок и его кабель, загнать всё в пульт. Если я дал пинок
для проектирования нового ССВЭ, а он привёл к проектированию цифрового
варианта, могу я дать ещё пинок к развитию микро-микро-схемных
вариантов? Но с моими начальниками всё было несколько хуже.
Только я отпечатал графики согласования Задания, как Скотников согласовал их НЕподписание. Мой второй поход к
знакомцам отследили, мне и им "наступили на хвост". И наши контакты в дальнейшем
стали невозможны. Всё точно так же могло
заглохнуть и на стекольном, и на подшипниковом … Повезло, что бдительные
службы хуже работали на расстояниях. Хотя ведь в целом по стране – это плохо… Насколько лучше стал бы
прибор, если бы мне не помешали и тут? Сказалась близость к
мешающим мне начальникам? Мой аналоговый ПЗВЭ-2 вынужден
был родиться удлинённым и утяжелённым, с электронными платами. И вот это трудно рождённое моё прекрасное дитя – похоронили … Надежда всколыхнулась при
получении задания на цифровой. Тут нужда в компактной
микросхеме просто очевидна. Когда тебе в прибор вместо
маленького СКТ требуют запихнуть монстра, занимая 2\3 пространства для
возможной электроники … Я предположил запустить
запрос, как по подшипнику, получить список адресов, съездить подальше от
Москвы, и там сотворить микросхемы, сокращающие или исключающие печатные
платы. Когда сильно веришь в такую возможность, - она не может не
исполниться. В напылении микросхем нет уже ничего
сверхъестественного. И Скотников понял. Но понял по-своему. Он придушил мою
попытку прямо на своём столе. - Никаких запросов! - Делать печатные платы там,
где место есть! Николай Егоров втиснул
максимум микросхем для сокращения начинки плат. Он колдовал со мной у моей
доски, помогая разделить их на куски плат, которые можно втиснуть, соединив
переходными жгутиками. Но это тоже воровало место для жгутов и штырей их
подпайки. Поделилось на три платы. С очень низко сидящими
элементами. И одна малая "сопля" у выходного разъёма. Но на каждой плате получились
длинные ряды стоек для подпаек проводков жгутов. Ни об одной самостоятельно
напыляемой схеме Скотников и слышать не хотел. Всё должно быть на
покупных элементах! Так и коэффициенты выйдут лучше, и ответственность
не наша. Это – политика и психология исполнения. Мой второй прибор опять
получился длиннее, чем мог. Но всё равно не мог быть намного короче
из-за монстра датчика Скотникова. Над контактами датчика
Скотникова контакты хвостового разъёма торчали всего в 15 мм. И это была заслуга
кудесника Егорова. Правда, и я вложил свой
гривенник хитрости. Платы получились размером 40 х 76 мм. На две
платы я сделал дорожки и распайку элементов - с двух сторон. Все три в
пакете – высотой всего 28 мм. Это значит, я их мог
бы расположить не только от "лица" к разъёму, но и параллельно
"лицу", если вдруг удалось бы датчик Скотникова распластать
на редукторе, а не ставить торчком башней. Прибор при этом мог стать короче.
Но он его хотел внедрить как покупной (покупаемый, продаваемый) элемент, для
чего его выгодней предложить в придуманном им виде. Поэтому от меня Скотников
прорисовки своего датчика прятал, мешая прибор сделать короче. Много раз, заходя в
кабинет Скотникова для подписания чертежей и извещений, я наблюдал
лихорадочные движения по закрытию бумаг бумагами на его столе. Дверь он на
ключ не закрывал, но требовал стучать. Но зачем? Он же не переодевался? Да и
для этого мог бы и закрываться. Деревянные двери многих
начальников вообще не закрывались. А их закрытые двери означали
неприём. А двери многих были застеклёнными, частично
закрашенными, как низкой шторкой, над которой было видно наличие
начальника на месте и чем он занят. И тогда при отсутствии у
него других посетителей – к ним входили. Невысокие служащие, чтобы
не подпрыгивать для заглядывания в кабинет, при выходе из него ногтем в
краске процарапывали "глазок". Царап за царапом, краска
прочищалась, и в каждой застеклённой двери появились "глазки".
Сначала режимщики и сами начальники их закрашивали, стёкла некрасиво
покрывались пятнами, потом бросили, и "глазки" де факто
прижились не только в дверях, но в закрашенных стеклянных стенках кабинетов и
отделов. Такие же стеклянные двери
были у комнат с начальниками при подчинённых (с ними в одной комнате).
Стучать в них не надо было, хотя при поступлении в КБ давали подписку
в ознакомлении с инструкцией - не подходить к чужим столам, не
смотреть на их чертежи и документы. В комнатах с рядами столов
невозможно идти зажмурившись. Невозможно не здороваться со знакомыми. А визировать свои бумаги
надо было то у одного, то у другого. И давать объяснения по своим
бумагам вслух при всех. Исполнение требований
режима секретности могло быть исполнимо только при размещении каждого в
отдельном кабинете. Может, когда-то в КБ и было так при меньшем числе сотрудников. КБ
разрослось, стало тесновато, а правила не изменились, став нелепыми, став
поводом ареста любого за их нарушение, которые трудно или невозможно
соблюдать. У ответственных исполнителей
не было шкафов регистрируемого доступа к документам и образцам техники. С исполнением секретности было плохо и в
межгородской телефонии, где канал переговоров не кодировался. Комната
междугородних переговоров была непроветриваемой кладовкой, разговор был
слышен за стенкой, где сидели несколько сотрудников отдела. Не было металлодетекторов
и обнаружителей проноса (вноса и выноса) электроники. Однажды группа заговорщиков решила проучить охрану и начальника по
режиму. Ведущий конструктор Барсуков вынес свой прибор, спрятал пакет в
кустах перед проходной. Заговорщики следили, чтобы прибор случайно не
пропал, но один его как бы случайно увидел и доложил начальнику режима о
неизвестном пакете в кустах. Сбежалось много охраны, пакет достали,
развернули, увидели высотомер, открыли следствие о предательстве и шпионаже … Отпечатков пальцев не
нашли ни на приборе, ни на бумаге … Прибор вернули на склад.
Вину работников склада не доказали … А начальству отвечать за
плохую организацию охраны и режима не хотелось. Дело
"замяли". Отчётов по аналогичным заминкам никто ведь не видел. Как
и по описанным мной не решённым интригам. Был мал секретный архив и мал сектор обеспечения личными чемоданами и
сейфами для документов. В метровой непроветриваемой прихожей за
столиком перед окошком выдачи документов могли знакомиться с ними несколько
человек … А там и 1 не должен был работать. Ни
одна инспекция "не видела" даже этого. Когда завершили проекты
ССВЭ-2 и СВСП, карточки ознакомления с документами по ним уничтожили ради
места. А тут я затеял увольнение, понял ошибку конторы, не
стал писать отчёт, с чем меня знакомили, а у них бумаг отчётности нет!
И написали мне ложную справку, что я за 13 лет
работы с секретными документами вообще не знакомился и у меня 3-я форма
секретности (несекретная). При работе с такими темами-то! А куда дели папки с
описаниями десятков моих нарушений ради ускорения внедрения проектов? Меня же
готовились по ним посадить!? Вытащи хоть одну папку, всплывёт и эта справка. Им даже лень было
заглянуть в военный билет на стр. 24, где 2-я форма секретности мне присвоена
была ещё приказом № 6\27741 от 5.11.1973 г. военной кафедрой МАТИ
при присвоении мне первой ВУС (военно-учётной специальности) 3206 оператора тактических
ракет. Присвоение мне в армии ещё
двух ВУС оператора стратегических ракет никак не могло понизить
мою форму допуска к секретным документам. И форма К-2 мне в военный билет на стр. 24 вписана,
когда была присвоена приказом №6\1276 от 18.10.1976 г. после приёма в КБ. Служба режима могла
терпеть листки ВОИР на гвоздиках неохраняемых досок в коридорах отделов,
разглашающие проблемные темы для свободного поиска желающих в них ввязаться.
Могла годами не замечать обсуждения секретных разработок в курилках.
Но глючила на проносе простой грампластинки. Служба режима не справлялась с пьянством. А от пьяни и аморальности
пьянства и пьяниц до предательства не далеко. В нашем ТКО-5 Скотникова по
предпочтению начальника главой профсоюзной группы много лет избирали
алкаша-ведущего Трубецкого. А секретарём партгруппы избирали
алкаша-ведущего Кузнецова, в подчинении которого работал Крючков,
которого они споили. С ними пил стремящийся в ведущие Истратов, без
руководящих собутыльников место не получишь. С ними пил ведущий Барсуков. Его сотрудницы помогали
собирать с отдела деньги на "общий обед" при выездах в колхоз. На
эти деньги покупали закуску и вино-водку, которую пили за общий счёт эти
пьяницы, стремясь и расширить свой круг, диктовать формы и нормы поведения.
Скотников на них опирался. Непьющий Скотников принял секретаршей в свой отдел
собутыльницу своих пьяниц Маргариту. Зачем? Разве кадровики не могли найти
более достойного специалиста? А это расширяло влияние на
коллектив, вынужденный чаще (уже по работе, неизбежно) обращаться к пьянице. Протестующим
жилось и работалось плохо. При приёме на работу в КБ
целый месяц проверяли мои документы. И при этом не нашли и
не потребовали исправлений в очевидных несуразицах. Служба режима не
интересовалась преступлениями отдела кадров, которая отказывалась
расследовать и добиваться изменения незаконных записей в моём паспорте и в
военном билете, что я родился 29 сентября 1951 года в городе Новомосковск
Тульской области, хотя его и на карте СССР тогда НЕ было, а я родился
в Сталиногорске Московской области, который в Тульской области
оказался после смерти Сталина. Репрессировали и переселили целый город.
Репрессированными отказались признавать даже тех, кто не хотел переименования
города и его ссылки из Московской области. Им было и наплевать, что
меня в паспорте переименовали в Семен вместо Семён (ибо
какой-то дурак в ЗАГСе Сталиногорска 8 июля 1956 года так написал
уже на 5 году моей жизни со ссылкой на запись № 2414 в книге регистрации
актов гражданского состояния от 17 октября 1951), и от этого негодяйства во
всех прочих документах уродовали моё имя. Имени Семен нет, есть
Семён. Меня в жизни так всегда и звали, не смотря на запись в бумагах,
но в бумажках – коверкали, точно копируя первоуродство.
Кадровики Новомосковского химкомбината и потом МАТИ эту переделку хлопотать не
стали, военкоматы Новомосковска и Москвы - тоже. Потом
просаботировали и кадровики войск, и МПКБ, и 30 отделение милиции Москвы, а
потом и прочие. А это могло просто пройти под смену имени города
рождения. Хотя б кому-нибудь мешало бы в глазу название города, которого НЕ
БЫЛО при рождении!! С годами исправление имени в
паспорте стало проблемой, т.к. невозможно было сказать, во скольких
документах надо было тоже произвести исправления. Отсутствие или наличие двух
точек могло вести к отказу достоверности документов или к отказу в
использовании прав по ним. Непросто ведь жить, когда
в стране годами не решаются простейшие проблемы, нет настолько
добросовестных чиновников, чтобы, обратившись к ним 1 раз, проблему не
мурыжили, а решили точно и быстро. Были и другие недобросовестности, которые надо
было устранить, не накапливая. Например, по записи в
военном билете на стр. 8 п. 12 окончание службы
Маленкова С.К. в РВСН - 09 июня 1976 г. (уволен в запас
приказом ком. в\ч 43176 №082 от 9.06.76 г. по ст. 70 п. "А" по выслуге
установленного срока действительной военной службы). Вписано Куйбышевским
ВоенКомом Торшиным 19 июля 76 г. по моим армейским
документам. Но раньше на стр. 4 в п. 10 тот же Куйбышевский
ВоенКом п-к Торшин ДВАЖДЫ записал в военном билете "окончание службы
Маленкова С.К. в РВСН 9.07.76 г". Июль, а не
июнь. Откуда он взял? Какой дате верить? Может 30 отделение милиции
г. Москвы выдать мне 07 июля1976 г. паспорт и поставить
штамп на стр. 13 "военнообязанный", если у меня
окончание службы в РВСН 9 июля (через 2 дня)? Военнослужащим
паспорта не выдавали. Могли только на 2-3 дня задержать выдачу
паспорта, но должны были потребовать от военкома устранить разнодатие в моём
военном билете. Но не потребовали. Что ещё могли "портачить" невнимательные сотрудники
секретного КБ, если они таких простых ошибок в документах не
улавливали, а после подсказок – не исправляли? А это уже – криминал! Хотя кадровики
ко мне все 13 лет моей работы относились доброжелательно. За 13 лет работы в КБ, несмотря на накопление усталости от
перегрузок, мне не могли предъявить ни одного обвинения в неряшливости
и недобросовестности. Служба режима не
интересовалась преступлениями отдела кадров, который отказывался вписывать мне в Трудовую книжку неосновные (на
сегодня) приобретённые профессии, на часть из которых и документы были. Не
вписали даже полученные во время работы в КБ профессии патентоведа, литейщика, оператора ЭВМ. Кадровики с дирекцией массово многих сотрудников (и меня) сбросили в
низшие должности, чтобы имитировать повышение средней обеспеченности. 01
апреля (!) 1979 - переведён в ТКО-5 с должности старшего
инженера на должность инженера-конструктора 3 категории[4] "в
соответствии" (?) с Постановлением ЦК КПСС, СовМина СССР и ВЦСПС № 1058 от 24.12.76 г., хотя там о понижении
должностей – ни слова. Переводная записка 435 от 27.03.79 г. Ни один адвокат и
прокурор не брался разобрать и наказать это преступление ЦК КПСС,
СовМина СССР, ВЦСПС и МПКБ "Восход". Скольким гражданам изуродовали
карьеру под видом роста благополучия? Куда жаловаться на мошенничества, если в них объединяются такие
структуры? Кто при этом способен защитить? Служба режима не
справлялась с болтунами, зато отыгрывалась на опоздавших на 1-2 минутки,
боялась инициатив "Совета молодых специалистов"
и "Комсомольского прожектора" … Возглавляя "Комсомольский прожектор", привлечённый для борьбы с
опаздывающими к началу рабочего дня, я посчитал стоимость минуты. При моём
окладе в 130 рублей 22 рабочих дня в 30-дневном месяце содержали по 8 часов
или по 480 минут. В месяц 480 х 22 = 10 560 минут. 130 р. х 100 :
10 560 = 1,231 копейки за минуту (стоимость 1 минуты труда
инженера-отличника). Я предложил за опоздания на 5 минут взыскивать
с опоздавших 6 копеек и посчитать убытки от болтающих часами в
курилках. Думаю, что даже 80 рублей в час они за разговоры в курилке платить
не согласились бы. А среди них были спецы с окладами 180-240 рублей. Начальство
ответило гневом … А кто из нас прав? Иной оценки ценности
специалистов не было. Ещё мы активом
Прожектора посчитали объём бумаги, ежегодно списываемой в отходы с отвозом на
свалки, который тоже стоил денег. Если бы бумагу продавали во вторсырьё (на
склад в том же квартале), годовых денег хватило бы на покупку инструментов
джазансамблю КБ, а потом и на что-то ещё. Руководству и секретчикам такие активисты не
нравились. И это складывалось с самодурством Скотникова. Служба режима не боролась со спекуляцией на
предприятии. Я не про продажу единичных вещей подружкам. Спекулянты избраны
были в профком, достаточно часто под видом заботы профсоюза о нуждах
работников закупали товары оптом и устраивали продажи в рабочее время на
территории КБ. Продукты, одежду, обувь, книги ... Потом всё это в конце
дня сотрудники выносили сумками, коробками и тюками. Я тут не говорю о контроле
над доходами организаторов и их законности по тем законам. Чтобы не
устраивать давку в проходной, выпускали всех без досмотра выносимого. Вынести
можно было любые документы, образцы материалов или продукции КБ. Какой уж
тут режим? Он обнулялся! Рядом за проходной было несекретное здание, где размещался партком,
комсомол, клуб и профком, плюс несколько служб. Но попытки продаж в профкоме
или в клубе такого успеха не имели. Стоять в очереди после работы,
когда задним не виден товар, а передним долго выбрать не дают, - оставались не многие. То
есть режим разрушали ради доходов. И ответственные за режим шли
на это. Ради чего? Объяснять и доказывать не надо. Комсомол, партком, профком и администрация КБ всё понимали и не
пытались восстановить надёжность режима секретности. Хуже всего было
положение отдела охраны, пропускного режима, отдела секретности и отдела
кадров. Ведь они отбирали и проверяли тех, кто устроил дыры в надёжности
режима. А почему молчал отдел Заказчика? Ведь он должен был
не только проверять качество продукции, но и докладывать о появлении дыр в
режиме КБ, которому даны Задания. Ни один прокурор или адвокат не захотел потренироваться в
составлении списочков нарушений и нарушителей ни в те времена, ни после моих
публикаций. Я привёл только
мелкие и понятные иллюстрации, менее 1 % от создававших кошмарные
условия работы и реализации моих дерзких проектов. В службе режима не
было проверок на детекторах лжи … Они могли бы обнаружить
не только слабые звенья режима секретности, но и много несоответствующего
среди начальствующих … Но я нужен был только
послушным исполнителем, а не советником … Однако, Скотников закрывал
свои бумаги давно, много лет, став предметом насмешек. Секрет был давно
открыт: он вздумал написать диссертацию на тему создания системы
управления из приборов, которые он когда-то создавал. Систему такую никто
не заказывал, использовались системы из иных готовых приборов,
перекомплектовывать самолёты и переучивать экипажи никто не
планировал. Система из приборов Скотникова – авантюра, афёра,
годилась для истории казусом, для мемуаров. Но автор-самодур хотел
сделать её научным достижением, которого в ней не было, хотя
знал требования к диссертациям. А доказать исключительную
научно-техническую полезность именно такой системы можно было только для
личного самолёта, произведённого на личном предприятии и для опытов с такой
системой. Не факт, что из опытов родился бы особый результат, т.к. в
сравнении с иными системами много предсказуемо. До этих времён (создания
частный авиафирм) в СССР оставалась каких-то 20 лет, но Копелян за кадром это
не подсказывал. Для продажи за границу он должен был бы делать такой проект в
личном КБ, а не в рабочее время в государственном КБ. И не с защитой диссертации. И не факт, что продал бы
хоть 1 комплект. И это вызывало сожаление и
насмешки. Хотелось стать кандидатом наук, но ничего другого на ум не
приходило. И это тоже вызывало насмешки. Когда недавно принятый
новичок стал замахиваться на решение вопросов дирекции КБ и министерства, - Скотникова раздирала
злость. Радость ему доставило
только моё покушение на знаменитый узел (муфту) Якубовича после моего
перевода к нему от Барсукова. Мне он позволил целые 2 месяца свободного творчества для создания новой
конструкции, лучше, чем у Марка. Сам-то такое создать не брался. Скотников не ожидал,
что Якубович обрадуется моей удаче и не воспримет улучшение его детища, как
оскорбление или трагедию. Марк даже добился признания моей конструкции
Стандартом Предприятия, хотя себе такой чести не просил. А ведь его муфты были единственными
чертежами в КБ, которые имели 3 одинаковых подписи автора: и как
"разработал", и в графе "проверил" (сам себя, а должен
быть сторонний проверяющий), и в графе "утвердил" (вместо своего
начальника). А по ГОСТ это могли быть только разные люди! Но в КБ, кроме автора, не
нашлось ни одного смельчака, который взялся бы отвечать за работоспособность
и надёжность конструкции муфт. Но в состав многих приборов их ставили,
испытывали и с ними летали! Это нарушение знали, но
терпели военпреды, но в актах испытаний и приёмки приборов - не указывали. При выборе между
увольнением начальника, который не может проверить и подписать
конструкцию подчинённого, и нарушением ГОСТ, - можно дважды нарушить
ГОСТ хоть в каждом из 2 десятков чертежей. Странненько. Нигде не
встречал потом такого. А вслух неоднократно
оценивал себя лучшим конструктором своего отдела. Но он не мог быть
лучшим, и даже не мог быть начальником после отказа утвердить
сборочные чертежи популярных узлов своего подчинённого даже после их
испытания, даже после многих лет изготовления серийным заводом и
эксплуатации. Но такой начальник не
был снят с должности. Я это описал в повести
"Капризный новичок". Зато он, Скотников, не
позволил оформить мне рационализаторское предложение, хотя задание на
разработку новых конструкций[5] электромагнитных муфт мне
не выписывали, а только это препятствовало творческое решение
оформлять рационализаторским. Но и такой начальник не
был снят с должности. Сам Скотников считался рационализатором, хотя всё сочинял в своём
кабинете в рабочее время. Следующий раз Марк сам меня
позвал в помощники к решению своей проблемы: сложные и неповторяемые
изменения освещённости лицевых панелей. Первый раз я эту историю описал в
книге Капризный новичок в разделе Содружество. Расчёт светотехнических
панелей – это настолько специфическая епархия … Ему тоже не
обучали прибористов в МАТИ. А представить себе разнообразие переменных факторов, - с ума сойдёшь. Различие в токах и
температурах свечения ламп, влияющих на яркость и спектр. Различие в размерах
и в положении источников свечения (волосков накала), их ориентации, размеров
и положения колб, оптические преломления света в стенках колб. Различие в
размерах множества отражателей и их положения относительно стенок панелей и
других отражателей и ламп. И это - по каждой лампе
относительно каждой из прочих. Огромная вариативность расчётов.
Тут и программисты для ЭВМ не возьмутся написать формулы и
гарантировать итог. Добавьте разбросы
параметров шероховатости и цветности отражателей, прозрачности материалов
самой светопанели. И никаких инструментов влияния, регулирования. Сопоставьте реальную
малую стоимость панелек с возможной огромной стоимостью расчётов (их и примерно
назвать не могли). А Марк такие панели делал "на нюх". Такое
положение и удачу автора можно было бы отметить. Но Якубовича Скотников
регулярно унижал. И такого начальника не снимали. И понятно, что когда-то
сложение факторов должны дать проблему в светопанелях, и - не одну! И кто мог ему помочь?
Начальник, называвший себя "лучшим из конструкторов", унижающий и ищущий
возможностей мести? После многих лет
неподписания кем-нибудь за "проверившего" муфты Якубовича, нашёлся
её посчитавший и улучшивший. Он меня и позвал. Но так сложилось, что я легко
брался изучать всё новое. А тут надо было не
любопытствовать, а что-то делать. Попробовать тоже "на
нюх"? Описания оптических
расчётов в книгах – громоздки и не радуют. Технологическая
повторяемость их параметров в данных деталях – невысокая. А мест искажения и отражения
световых потоков – и на ЭВМ не насчитаешься. Тут только
поможет макет и интуиция. Что можешь ты на фоне его
огромного опыта? "Мешали" больше,
как мне показалось, не фигуры панелей, а сами лампы, вернее - массивные узлы их
крепления. Они должны быть. Лампа не должна смещаться на вибрациях
и от ударов, и от перепадов температур. Вот и "укрепили". Когда надоело придумывать
варианты креплений, в сердцах вырвалось: "А чтоб вы исчезли!" Исчезли … А между лампой и оргстеклом
панели … стало бы прозрачное … виброустойчивое … компенсирующее допуск
размеров и формы ламп … и цепкое … Клей! … Прозрачный клей
убрал бы все тени от крепления ламп. Чего же проще? Но он не даст
ничего исправить. А, может, после этого тени так исчезнут, что уже и не
потребуется что-то исправлять? Но если не получились? Высверливать
лампы для заливки следующих в клей никому не хотелось. Много невосполнимых
отходов без гарантии следующих результатов. или … … Колечко из
незатвердевающего герметика! … Но от влияния температур
и вибраций лампа и её светопоток может заелозить. или … … Втулка из полупрозрачного
мягкого и упругого пластика … Какого? В перечне разрешённых
материалов таких нет. Неразрешённое и нужное в малых количествах – очень трудно и долго
согласовать. Такие поставки неоправданно дороги. Или … белые резинки! Она должна ещё
"держать" и температуру лампы даже при внешней температуре +60оС!
Быть стойкой к солевому туману, парам масел и бензина … А такие сказочные сочетание
есть ли? Если бы было всё просто,
то и до тебя бы придумали. Не думали? - Эврика! Но надо ещё
покопаться … Белая, мягкая,
маслобензостойкая и стойкая к нагреву резина вскоре всё-таки нашлась. Мне повезло? Или кому-то не дали времени на фантазии и
поиски? Панели с лампами,
вставленными полуподвижно на мелких резиновых втулочках, сделали быстро.
Резко уменьшился габарит узла и торчащих ламп, упала трудоёмкость
производства и появились регулировки подвижкой и разворотами ламп. А остальные факторы
нестабильности – остались! Но сделанного хватило для
резкого улучшения качества панелей. Якубович сам принёс из
ВОИР новые бланки на рацпредложение, положил их на стол мне. - Эту свою идею ты должен
отметить. Блеск! Я впервые увидел эти
"претензии" на интеллектуальную собственность. Разговоры
разговорами, но ни в институте, где поработал в СНТО, ни на практике, ни так - держать их в руках не
довелось … Нас новаторству не учили, к нему не не готовили. Но только года через
полтора свидетельство на давно внедрённое уже рацпредложение было,
наконец, подписано. Наверное, в КБ это было удостоверение
на самую простую деталь, давшую большой эффект. Уж больно нестабильностью
светопанелей мучались сборщики при сдаче в ОТК и на испытаниях. Время, нервы,
план, заработки … И теперь они довольны. А кто-то видел только
простоту. И плата за внедрение детальки полагалась не выше 10
рублей. Хотя полученный эффект был дороже. Марк не забыл. Он получил
подписанное Свидетельство на моё рацпредложение сам в ВОИР, принёс в отдел, при
всех вручил[6] мне. Он рад был
моему успеху, а Скотников – нет. Почёт первой идее! Или второй? Первой была
муфта, улучшать которую задания не было, но считать рационализацией
отказался Скотников. Неважно … Но это первый успех, подтверждённый документом. О полсотне[7] пропавших (для
регистрации) рационализаций в муфте я Марку никогда не напоминал. Из
них сложился успех. А Скотникова упрекать – только возбуждать в нём
гордость в достигнутых им победах. Такими темпами, как оформлялось это одно,
те предложения оформлялись бы до конца моей жизни … И уже ничего более путного я
не создал бы. И от нехватки времени, и от расстройства … Прошло много лет. Уже
сделан мной самостоятельный прибор. А эта простая втулка,
простая как "гвоздь Левши", и гордость друга-наставника - не забываются … Второй
"гвоздик". Скоро появился Отраслевой Стандарт по светотехнике панелей и
шкал, где будут учтены и достижения бригады Левши-Якубовича. Но без
его и моей фамилии. Марк легко дарил идеи
друзьям-конструкторам, не претендуя ни на рацпредложения, ни на долю в
изобретениях. Марк и далее давал свободу моему
творчеству. А Скотников их блокировал, не подписывая
внедрение в чертежи, не подписывая заявления на рационализацию. Потом будет победа над
вибросамоходом счётчика ПВМ-1М – приборе Якубовича.
Победа над
технологами, которые недачей своих виз вынудили к опасной конструкции. Потом будет успешное расследование появления мучной осыпи в летавшем
ПВМ-1М. Секрет подмены фторопласта на серийном заводе в механизме фрикциона.
Вина их кладовщика. Фрикцион мной усовершенствован и унифицирован, и Марк его
оформил в Стандарт Предприятия. Потом будет успешное
расследование появления мельчайшей чешуйки никеля в механизме
электромагнитной муфты ПВМ-1М, брак покрытия на серийном заводе.
Причину не могли найти, т.к. она была на внутренней цилиндрической
поверхности магнитопровода, а срабатывала при включении, становясь
"ломом" в магнитном зазоре. При отключении – ложилась на внутреннюю
поверхность и не была видна. Обнаружил её я осмотром с намагниченной
иглой. Я становился успешным
экспертом. Я завёл толстую "общую тетрадь"[8], в которую вносил идеи
для улучшений. А Скотникова мои успехи и невозможность приписать
проблемы Якубовичу – бесили. Какой начальник не заказал
бы сотню колец для подшипника в свои цеха? А Скотников раздул до
всесоюзной проблемы. Какой начальник мешал
бы подаче заявке на изобретение 6
лет? Какой бы начальник мешал
делать макетные чертежи осей-колёс при необходимости реализации в приборе из
твоего отдела? Какой начальник мешал
бы макетированию светофильтров для внедрения сразу в 2 приборах твоего отдела и отказал
бы в его патентовании, не отметил даже благодарностью? Это всё – Скотников. В праздники он приходил с
медалями, а я думал: какие подвиги он способен был совершить, и совершил
ли, и что превратило его в сволочь? Был ли у него хоть 1 реальный подвиг? И каким он тогда был? Это
знать не полагалось. Но зато я уже знал подлость его. Почему-то правила отдела
кадров превращали в секретность описания подвигов героев. Как-будто все они
были сомнительными. Я бы издавал Всесоюзную
Энциклопедию о награждённых. Боялись мир удивить списком посаженных и
расстрелянных героев? А вот Скотников меня удивлял своей непосаженностью. Как я сказал в "Зацифруем?", в цифровом варианте ССВЭ-2 геморроем стал не
мой светоклин или подшипник, не мои небывалые зубчатые колёса. Нелегальным
изготовлением их ещё для аналогового варианта[9] – я эти проблемы закрыл. Не
было готового элемента обратной связи в цифровой следящей системе.
Как тогда без его оговорки подписывали Задание? Или просто начальник отдела решил
внедрить свою задумку незаконченного изобретения вопреки наличию иных
датчиков? Скотников не дал мне читать министерское Задание. Он написал
мне своё. Я не верил, что готовых
датчиков нет, т.к. цифровые приборы уже делали, но мне документы о них
смотреть – опять было "не положено". Для
этого меня и не утверждали "ведущим". Как всегда, самым большим
секретом был не секрет, а глупость. Ради внедрения своего датчика
Скотников перекрыл информацию о других. Ужас был в огромном габарите датчика
Скотникова (высота 64 мм без торчащего вала и диаметр корпуса датчика 38
мм, а с лапками крепления – намного больше) и в отсутствии готового хоть
одного образца, и в незнании реальной точности и веса. А требовались места ещё и
для устройств его крепления к редуктору. В первом его варианте он
начертил 3 равномерно развёрнутых "уха" (лапки) для
крепления, которые и не лезли в прибор, и натыкались на места
установок подшипников и других элементов. Он упорно отказывался сделать хотя
бы 1 ухо-лапку смещаемым по условиям компановки, т.к.
ему это вводило бы вариантность исполнения и снижало бы коэффициенты
применяемости. Проклятые коэффициенты! Как много вреда делали из-за них,
отметая доводы пользы и экономики! А без смещаемой опоры могло
бы вообще не быть применяемости. А наружный размер прибора по
кожуху – 45 мм, внутри с условием некасания с кожухом – 41 мм. А корпус датчика 38
мм. А на крышке редуктора, истыканной отверстиями для
подшипников, должны ещё крепиться стойки для крепления плат и двух
штепсельных разъёмов. Опора ручки с микровыключателем тест-контроля, бленкер,
узел фиксатора положений счётчика. Крепёж этой бочки некуда приткнуть. Поэтому и не было
дураков с ним связываться. Сам "лучший конструктор отдела" за прибор ПЗВЭ-2 взяться
тоже не пожелал. Ему нужен был "козёл отпущения" в случае неудач. Тогда я потребовал вместо
"ушей" сделать вариант: кольцевой буртик и свободно передвигаемые
прижимы, ухватки за буртик, которые я уже
модернизировал для муфт Якубовича. Но любая причастность Якубовича или меня к
его проекту - Скотникову была не приемлема ... Прямая идиотия. Но я прочертил вариант и с буртиком, и со смещаемой лапкой, как
единственно возможные, и ждал, когда автор перебесится или его кто-то урезонит. Как я сказал в "платы – в микросхемку!", над контактами
датчика Скотникова контакты хвостового разъёма после установки моих
электронных плат - торчали над датчиком всего в 15 мм. И это была заслуга
кудесника-электронщика Егорова. Но и я вложил свой
гривенник хитрости. Платы получились размером 40 х 76 мм, все 3 в пакете высотой 28
мм. Это значит, я их мог бы расположить не от "лица" к
разъёму, но и параллельно "лицу", если вдруг удалось
бы датчик Скотникова распластать на редукторе, а не ставить торчком башней прибор при этом мог стать короче. Но он его
от меня прятал, мешая прибор сделать короче. Однако, сколько не чертил
сам Скотников на своём столе, прикрывая творчество бумажками, а подписать сам
свои чертеже, как некогда Якубович свою электромуфту – сразу в графах
"разработал", и в "проверил", и в графе
"утвердил" – Скотников не мог. Смелости не хватало. Во-первых, он и тут не
хотел сравнения с Якубовичем. Во-вторых, ему нужен был "козёл отпущения" в случае неудач. И он отдал чертить свой
датчик молодому конструктору Крючкову, который никогда и ни в чём ему не
мог ему перечить. А Крючков сидел на 2 стола впереди меня, и тоже
начал прикрывать от меня свои листы. А ведь так страшно не
удобно работать! Гена был узкоплечим, много спиной закрыть не мог. И я довольно быстро увидел
недостатки датчика шефа. Главный: он был из 2 блоков (пакетов),
соединённых вертикально редуктором. Значит, легко мог быть разделён на 2 части ради уменьшения
высоты над моим редуктором, для уменьшения длины прибора. Редуктор между ними мог бы
раствориться среди осей и колёс моего редуктора. Это ещё уменьшение длины. И ради пользы всему прибору
и проекту – руководящий идиот отказался разделить
половинки. Его отказ обрекал меня
делать прибор длиннее,
плюсуя к этому все риски от вибраций и ударов. Он непременно хотел внедрить своё изобретение как
"покупной" элемент, продаваемый в одном корпусе, который добавлял
размеры к тому, что он прикрывал. За такой эгоизм надо было гнать с
руководства поганой метлой. А этот "лучший конструктор" продолжал
глумиться. Каждый из двух блоков имел
2 ряда покупных светодиодов в капсулах с личной
линзой, которые клеили в отверстия дюралевой обоймы. Значит, обоймы суммировали
погрешности изготовления гнёзд и вставляемых корпусов с толщиной клея и
ориентации корпусов в слое клея. Кроме того, капсулы были в несколько раз
выше их диаметра и имели ещё и ножки подпайки электропитания, требующие
места, увеличивающие габарит. В ответном слое были
светоприёмники аналогичной конструкции и габарита. Распределение светодиодов
в корпусах требовало большего диаметра обоймы. Без корпусов они разместились
бы на меньшем диаметре. Каждый из 4 слоёв светодиодов можно
было сделать намного тоньше, освободившись от их корпусов, напылив или
наклеив светодиоды на печатную плату или на керамическую подложку. А кристаллы без корпусов
можно сдвинуть ближе, уменьшив диаметр блока. Соответственно и линзы
можно клеить на каждый кристалл или сделать в общей тонкой крышке. Если бы я разместил блоки датчика Скотникова в объёме 20 мм над своим
редуктором, на уровне высоты самого высоко торчащего узла - бленкера, то при
размещении моих плат над ними прибор мог стать короче на 30-35
мм. Это было бы весьма существенно. Я подготовил рацпредложение
по раздельной установке в редуктор блоков датчика "конструкции
Крючкова", так как для КБ они были не "покупными"
элементами, а сборочными узлами внутреннего производства. Подал, как только
Крючков сдал чертежи датчика в архив. И Скотников отказался
и подписать моё Предложение, и отказался писать мотивацию отказа. Без
его подписи и отказа заявление не стали регистрировать в отделе
рационализации и изобретений. Это делало его отказ и моё Предложение якобы несуществующими. Изысканно подлое
злоупотребление начальствующим положением. Тогда я подаю второе
рацпредложение: по описанному выше изменению конструкции светодиодных
блоков. И Скотников закатил мне истерику! Как я смею вмешиваться
в его авторскую конструкцию!? Вот поручат мне датчик, тогда и буду предлагать
свои конструкции! А сегодня от меня требуется только редуктор с его
датчиком! Ну, да, когда это он мне
такое поручение впишет в план? Да я и не вмешивался в его конструкцию, я предложил
свою, компактнее. Его фокус с
нерегистрируемым отказом повторился. И потом это мошенничество
Скотникова повторится неоднократно. "Лучший
конструктор" просто мошенничал, злоупотреблял служебным
положением, подавляя инициативы подчинённых! И жертв у него до меня было
много. Он хотел внедрить только
свою конструкцию, а моя-то была лучше. Но он её внедрение не
допустил! И профсоюз такие трудовые
споры ни разу не рассмотрел, не защитил новаторов. Потому что на должности
туда избирали тех, кто не годился в классные специалисты, мешался. И дирекция не хотела сменить распоясавшегося
ветерана. Сами были не безгрешны. Они были молодыми, росли среди них,
как-то обязаны им. Чертить вообще не
порученные тебе конструкции в КБ было нельзя. Этим Скотников и
пользовался, но ни против себя. Под патентование мои
варианты не подходили, т.к. были простым конструкторским решением без
патентуемых выгод. Внедрения у моего предложения в обход нежелания Скотникова
быть не могло. С прибором Богомольца было
проще, т.к. мой самоконструктив подходил под Задание министерства. А тут задания не было
вообще. Я легко мог бы сделать блоки
скотниковского датчика в своём варианте, и со скотниковскими блоками
раздельно, и с моими плоскими блоками. Но мне в план Скотниковым было
вписано применить тумбу-датчик Скотникова. Иную конструкцию он просто не
подпишет. И другому начальнику отдела её не сдашь, и
Главному конструктору. Особенно, с изготовлением на светодиодах, которые надо
или напылить, или купить заготовками, или достать из купленных в корпусе. Я оказался в роли
прикованного раба на галере. Но, имея уже доступ к
чертежам датчика, я попробовал предложить изготовление своего варианта
участку напыления в нашем КБ. Начальник уже слышал про мои предложения, знал,
что Скотников ни чертежи, ни задание не попишет. Отказ корректный: - Принеси подписанное – мы попробуем. В законах, конечно, были
статьи о мошенничестве, но они больше подразумевали отношения в торговле, а
не в администрировании. Были статьи о злоупотреблении служебным положением,
но они не подразумевали отношения с властью и с начальством закрытых
госпредприятий. Я же много читал законов, и понимал невозможность
применения многих в спорах с властвующим субъектом. И при таком споре одним из
вариантов были жалобы ы Главк или в Министерство АвиаПрома. Попытки заказать пропуск с
улицы не удавались, но о них сразу узнавали в КБ. Это приводило к ухудшению
отношения Скотникова. Получить командировку в
Главк или в МАП – равносильно получению разрешению жаловаться на
руководство КБ, которое не в состоянии решить конфликты. А оно – не в состоянии! Комсомол, партком и
профком - марионетки, которые профессионально вмешаться в
такие конфликты не были способны. Не в "Правду"[10] же писать! Другим вариантом надо было
искать уход из этой системы. А куда уйти инженеру
авиапрома? Это надо бросить профессию, выбросить годы образования. И не факт, что в роли даже
дворника тебя оставят в покое. А у меня в руках был таким
трудом завоёванный и сделанный проект. И в мои руки уже переходил
второй огромный и важный проект - приборов для
"Бурана"? И всё это бросить из-за
спора с мелким негодяем? Монстр в этом споре
победил меня. |
|
к оглавлению \ к продолжению: Бленкер \ бленкер 1 \ бленкер 2 использованные статьи: "Катюша" на СТЗ-5-НАТИ \ к 1 стр. описания а.с. \ к стр. 2 а.с. \ "символ легальной советской каторги" \ "Последний вкладыш" \ История ракетной артиллерии \ калькулятор "Электроника Б3-38" \\ ПЗВЭ-2 \\ переключающие муфты \\ из интриг МПКБ "Восход" Видео-письмо №4 Президенту
РФ В.В. Путину на ТВ-шоу от 15 июня 2017 от Маленкова С.К. \ письмо №4 Президенту РФ В.В.
Путину на ТВ-шоу от 15 июня 2017 от Маленкова С.К. \ Видео-письмо №5 Президенту РФ В.В. Путину на ТВ-шоу от
15 июня 2017 от Маленкова С.К. письмо №5 Президенту РФ В.В.
Путину на ТВ-шоу от 15 июня 2017 от Маленкова С.К. \\ Письмо Префекту ВАО г. Москвы Н.Н. Евтихееву
(по теме "Бурана") Вибрация против
трения \ История создания унифицированных редукторов и приборов: 1. Бунт исполнителя \ 2. Диверсант \ 3. Олимпийская диверсия \ 4. Запрещённые улучшения редукторов \ 5. Непредусмотренные расчёты \ 6. Буря перед Бураном \ 7. Потеря Марка \ 8. Борьба за литьё \ 9. Борьба за профнавыки \ 10. Получение цеха \ 11. Второй суперредуктор \ 12. Единое "лицо" \\ Попытка создания др. унифицированных
элементов для приборов: 1. Плату - в микросхему \ 2. сменные панели \\ оперотряд \\ Олимпийский марафон \ Маленков Кузьма Илларионович \ из истории "Бурана" \ из подвигов в АвиаПроме
\ из интриг МПКБ "Восход" \ Совет молодых специалистов" и "Комсомольский прожектор" \ |
Большинство файлов сайта, и этой книги, были повреждены атаками хакеров в 2005-2007 годах.
Автора такие стрессы чуть не убили.
Но более 2 гб сайта восстановлено.
.
ВОССТАНОВЛЕНИЕ продолжается, НЕ ЗАКОНЧЕНО!!!
ã Фонд гражданских инициатив Ò, МО МОИП, 1993-2020 \ контакты \ дружественные
сайты
ã Маленков С.К., член международного Союза славянских журналистов
Здесь Вы можете выбрать код наших банеров и текстовых ссылок из
расширенного списка
и поставить его на Ваш сайт \\ Раскрутись сверх Миллиарда (!) посетителей!
|
|
Обновление:
01-01-2020fog